210
10
1
Обострение кризиса классического капитализма и усиление, вплоть до перспективы выхода на прямую войну, конкуренции между американским (шире – западным) и китайским финансовым капиталом ведет к необходимости формирования самодостаточных закрытых экономических кластеров, способных обеспечить дальнейшее развитие создавших их стран с опорой только на внутренние ресурсы.
Китай в этом отношении уже приступил к строительству Всеобъемлющего регионального экономического партнерства, а западный (американский) транснациональный финансовый капитал решает аналогичную задачу за счет экономической колонизации Евросоюза
и остальной части мировой экономики, которую у него получится удержать в рамках глобальной долларовой системы.
Россия, в существующем виде, оказывается излишне зависимой от торговых связей с Западом, потому, в среднесрочной перспективе, станет объектом глобальной агрессии, с неочевидными перспективами противостояния ей.
Ввиду чего, перед Россией встает неотложная задача укрупнения масштаба своей экономики и создания собственного устойчивого закрытого кластера, способного обеспечить стабильность экономического развития в перспективе как минимум до 2040 – 2050 годов.
Африканский континент остается последним доступным пространством для российской экономической экспансии, которая, учитывая складывающиеся в мире геополитические перспективы и тенденции, является единственным способом формирования собственного устойчивого самодостаточного кластера. Создание которого может обеспечить завоевание Россией достойного места в следующем раунде глобальной геополитической конкуренции, в перспективе к 2030 – 2050 годам.
Перспективный объем российско-африканской торговли, за счет замещения в первую очередь европейских, далее – американских, конкурентов, в случае успеха, может достичь 300–350 млрд долл в год, что 17,5 раз превышает текущие торговые объемы РФ со странами Африки, а также может в 2 раза снизить зависимость России от торговли с Западом.
Африканский континент остается последним доступным пространством для российской экономической экспансии, которая, учитывая складывающиеся в мире геополитические перспективы и тенденции, является единственным способом формирования собственного устойчивого самодостаточного кластера. Создание которого может обеспечить завоевание Россией достойного места в следующем раунде глобальной геополитической конкуренции, в перспективе к 2030 – 2050 годам.
Перспективный объем российско-африканской торговли, за счет замещения в первую очередь европейских, далее – американских, конкурентов, в случае успеха, может достичь 300–350 млрд долл в год, что 17,5 раз превышает текущие торговые объемы РФ со странами Африки, а также может в 2 раза снизить зависимость России от торговли с Западом.
При грамотной линии на развитие сотрудничества, особенно в варианте формирования торгового пространства на условиях, аналогичных (или близких к) форме Всеобъемлющего регионального экономического партнерства, в перспективе 10–15 лет возможно создание экономического кластера с суммарным ВВП около 4,5 трлн долларов, в котором Россия будет обладать неоспоримым финансовым и технологическим превосходством, а значит естественным образом замыкать на себя местные экономические процессы.
Российская стратегия освоения Африки должна учитывать, а то и прямо копировать, наиболее выигрышные элементы китайской и индийской линии. От первой следует взять «инфраструктурную» часть и механизм «облегченного обслуживания долга», от второй – ставку на предоставление африканским странам необходимых им транспорта и оборудования, пусть и не столь продвинутых, как западное, но по куда более конкурентоспособным ценам. Особенно в части сельскохозяйственной техники.
Российская стратегия освоения Африки должна учитывать, а то и прямо копировать, наиболее выигрышные элементы китайской и индийской линии. От первой следует взять «инфраструктурную» часть и механизм «облегченного обслуживания долга», от второй – ставку на предоставление африканским странам необходимых им транспорта и оборудования, пусть и не столь продвинутых, как западное, но по куда более конкурентоспособным ценам. Особенно в части сельскохозяйственной техники.
Россия нарастила выпуск сельхозтехники в 2020 году на 30%
Российские заводы за первые 11 месяцев 2020 года выпустили сельскохозяйственную технику на 136,7 млрд рублей, что на 30% больше, чем годом ранее, , подсчитали в Российской ассоциации производителей специализированной техники и оборудования (Росспецмаш).
Поставки сельхозтехники на внутренний рынок выросли на 46% до 121,3 млрд рублей (с НДС), поставки на экспорт увеличились на 14%, до 13,8 млрд рублей (без НДС).
Поставки сельхозтехники на внутренний рынок выросли на 46% до 121,3 млрд рублей (с НДС), поставки на экспорт увеличились на 14%, до 13,8 млрд рублей (без НДС).
Наибольший рост выпуска российской сельхозтехники в количественном выражении, в частности, наблюдается в сегменте сельскохозяйственных тракторов - на 27% до 4130 штук
зерноуборочных комбайнов - на 24% до 5200 единиц, кормоуборочных комбайнов - на 24% до 641 штуки, борон - на 19% до 4 750 штук, сеялок - на 18% до 5170 штук, самоходных косилок - на 17% до 339 единиц, зерноочистительных машин - на 16% до 1440 штук, опрыскивателей - на 12% до 1100 штук.
Это позволит одновременно создать огромный рынок сбыта для российских технических товаров,
получить финансовый источник их дальнейшего совершенствования и разработки новых технологий, а также сформировать представление о России, как о весьма привлекательном «третьем» варианте Цивилизации, принципиально (и в лучшую сторону) отличающемся как от «американского Запада» (в том числе его европейской составляющей), так и от Китая.
Оценка ситуации
В настоящее время наблюдается столкновение двух противоположных геополитических процессов.
С одной стороны, Китай стремится выделить и застолбить за собой изрядную часть общей экономики планеты с целью создания собственного закрытого кластера, позволяющего сформировать на его основе достаточно большой, стабильной и мало зависимой от внешних рынков, экономики. Способной обеспечить КНР ресурсной и финансовой базой, достаточной для успешного военного и идеологического противостояния с прочим миром. В идеале, достаточного для игнорирования всего, что окажется за пределами «новой Великой Китайской Стены».
С другой, западный транснациональный финансовый капитал, возглавляемый членами корпоративных советов директоров или акционеров (в просторечии уже часто именуемый «неизвестными отцами»), пытается восстановить и даже расширить глобальный общий мир, основанный на доминировании доллара, с целью обретения возможности беспрепятственно грабить любые национальные экономики и самостоятельно определять, кому и сколько платить, а точнее – не платить, налогов.
С одной стороны, Китай стремится выделить и застолбить за собой изрядную часть общей экономики планеты с целью создания собственного закрытого кластера, позволяющего сформировать на его основе достаточно большой, стабильной и мало зависимой от внешних рынков, экономики. Способной обеспечить КНР ресурсной и финансовой базой, достаточной для успешного военного и идеологического противостояния с прочим миром. В идеале, достаточного для игнорирования всего, что окажется за пределами «новой Великой Китайской Стены».
С другой, западный транснациональный финансовый капитал, возглавляемый членами корпоративных советов директоров или акционеров (в просторечии уже часто именуемый «неизвестными отцами»), пытается восстановить и даже расширить глобальный общий мир, основанный на доминировании доллара, с целью обретения возможности беспрепятственно грабить любые национальные экономики и самостоятельно определять, кому и сколько платить, а точнее – не платить, налогов.
В соответствии с принципами диалектики, стремление «неизвестных отцов» возникло не на пустом месте, а явилось результатом сверхконцентрации капитала в финансовом секторе.
В 1917 году на банки приходилось едва 3% совокупной капитализации западной экономики. В 1967 их доля лишь ненамного превышала 5%.
В 2017-м финансовые корпорации контролировали уже четверть мирового капитала, а по итогам 2019 первая десятка крупнейших чисто финансовых фондов располагала капиталом в 7 раз превосходящим по размеру капитализацию первой десятки крупнейших мировых корпораций, производящих что-либо материальное
В 2017-м финансовые корпорации контролировали уже четверть мирового капитала, а по итогам 2019 первая десятка крупнейших чисто финансовых фондов располагала капиталом в 7 раз превосходящим по размеру капитализацию первой десятки крупнейших мировых корпораций, производящих что-либо материальное
(25,95 трлн против 3,61 трлн долл.).
Однако в войне «денежной купюры с токарным станком» складывается противостояние не только финансистов с производственниками, но в первую очередь финансистов между собой.
Здесь как ни странно подходит закон биологии: внутривидовая конкуренция всегда жестче и сильнее межвидовой.
В рейтинге крупнейших банков около половины, включая первые три строчки, занимают банковско-финансовые структуры Китая, контролирующие более 40% всех денег. Если в 2017 году ТОП8 крупнейших финансовых структур (фондом и/или банков) мира обладали совокупным капиталом в 17,51 трлн долл, из которых «китайскими» являлись 9,2 трлн, то уже через два года (в 2019), из 25,95 «общих» трлн банковско-финансовым структурам из Китая принадлежало 13,2 трлн.
При этом китайское руководство осознает уязвимость сформированного сейчас экономического механизма от американского и европейского сбытовых рынков, которые западным капиталом могут быть закрыты. Отсюда и возникает стремление Пекина успеть преобразовать «занятое» к настоящему моменту пространство общего рынка в собственную обособленную вотчину через создание закрытого экономического кластера.
При этом китайское руководство осознает уязвимость сформированного сейчас экономического механизма от американского и европейского сбытовых рынков, которые западным капиталом могут быть закрыты. Отсюда и возникает стремление Пекина успеть преобразовать «занятое» к настоящему моменту пространство общего рынка в собственную обособленную вотчину через создание закрытого экономического кластера.
Например, в форме Всеобъемлющего регионального экономического партнерства (ВРЭП).
Это ограничивает размеры остающегося пространства для расширения проекта «неизвестных отцов» и повышает значение России в качестве ближне- и среднесрочной цели их экспансии. Как для исключения возможного (даже неизбежного) геополитического (включая военное) сближения Москвы с Пекином, так и для аннексии прибыли, получаемой российской экономикой, в пользу западных транснациональных финансовых корпораций.
Противопоставить этому Россия, в текущих условиях, может лишь усиление военной обороноспособности, что защитит ее от прямой военной агрессии Запада, но не гарантирует безопасности в целом.
Российская экономика недопустимо сильно зависит от внешней торговли. В 1,61 трлн долл. ВВП страны за 2019 год 667 млрд (41,4%) составлял внешнеторговый оборот. А экспорт в нем равнялся 422 млрд или две трети.
В случае блокирования российского экспорта, к тому же в подавляющем большинстве ориентированного на страны Европейского союза, экономика РФ столкнется с крупными внутренними проблемами, чреватыми вызывать, сначала экономический, а потом и политический коллапс государства.
Таким образом, перед Россией встает неотложная задача укрупнения масштаба своей экономики и создания собственного устойчивого закрытого кластера, способного обеспечить стабильность экономического развития РФ в долгосрочной перспективе.
В случае блокирования российского экспорта, к тому же в подавляющем большинстве ориентированного на страны Европейского союза, экономика РФ столкнется с крупными внутренними проблемами, чреватыми вызывать, сначала экономический, а потом и политический коллапс государства.
Таким образом, перед Россией встает неотложная задача укрупнения масштаба своей экономики и создания собственного устойчивого закрытого кластера, способного обеспечить стабильность экономического развития РФ в долгосрочной перспективе.
Постановка проблемы.
В сложившихся текущих окружающих условиях для России в мире есть всего два направления, на данный момент еще не встроенных в чужие экономические пирамиды, это постсоветские республики и страны африканского континента.
Первые кажутся ближе логистически и проще в этнокультурном смысле, так как всего три десятка лет назад они входили в единое общее культурное и экономическое пространство. Однако сегодня они практически поголовно настроены антироссийски. С той разницей, что одни, как Белоруссия, изображают согласие на Союзное государство, другие, как Украина или Грузия, «отстаивают право на европейский выбор», а третьи, вроде Армении или Казахстана, предпочитают многовекторность.
При этом даже если найти способ их включения в российскую экономическую структуру, итоговый размер ВВП они увеличат немного. Суммарный объем ВВП Белоруссии, Украины, Молдовы, Армении, Грузии, Азербайджана, Таджикистана, Узбекистана, Киргизии, Туркмении и Казахстана составляет всего 0,6 трлн, в то время как ВВП РФ 2019 превышает 1,6 трлн долларов.
В то же время 55 африканских государства дают вместе ВВП в 2,396 трлн, из которых почти 0,5 трлн приходятся на Египет и Алжир – сегодня два наиболее заинтересованных в сближении с Россией государства и ведущих российских торговых партнера в Африке. К тому же они, не без оснований, еще претендуют на лидерство на континенте.
Первые кажутся ближе логистически и проще в этнокультурном смысле, так как всего три десятка лет назад они входили в единое общее культурное и экономическое пространство. Однако сегодня они практически поголовно настроены антироссийски. С той разницей, что одни, как Белоруссия, изображают согласие на Союзное государство, другие, как Украина или Грузия, «отстаивают право на европейский выбор», а третьи, вроде Армении или Казахстана, предпочитают многовекторность.
При этом даже если найти способ их включения в российскую экономическую структуру, итоговый размер ВВП они увеличат немного. Суммарный объем ВВП Белоруссии, Украины, Молдовы, Армении, Грузии, Азербайджана, Таджикистана, Узбекистана, Киргизии, Туркмении и Казахстана составляет всего 0,6 трлн, в то время как ВВП РФ 2019 превышает 1,6 трлн долларов.
В то же время 55 африканских государства дают вместе ВВП в 2,396 трлн, из которых почти 0,5 трлн приходятся на Египет и Алжир – сегодня два наиболее заинтересованных в сближении с Россией государства и ведущих российских торговых партнера в Африке. К тому же они, не без оснований, еще претендуют на лидерство на континенте.
Впрочем, судя по тому, что 23 октября 2019 года в Сочи на форум «Россия – Африка» прибыли делегации всех государств Черного континента, в том числе 43 из них были представлены первыми лицами, интерес к России там весьма и весьма велик.
Но и проблема его практической реализации в торгово-экономические связи, также стоит достаточно остро. Хотя общий товарооборот «африканского направления» у России начал активный рост и уже достиг 20 млрд долл, на фоне 50 млрд африканской торговли с Америкой, 150 млрд – с Китаем и 300 млрд с ЕС (в первую очередь с Францией), он выглядит пока достаточно бледно. Да и индийская торговля с южно-африканским таможенным союзом на 59,2 млрд долл тоже впечатляет.
Иными словами, сегодня 51,7% внешней торговли большинства стран Африки сохраняет ориентацию на Евросоюз, 25,8% - на Китай, 10,2% - на Индию, 8,6% - на США, и только 3,7% - на Россию.
Расклад может показаться малоперспективным, хотя в действительности ситуация как раз открывает широкие возможности для РФ. Первоначальных причин две.
Во-первых, картина складывается потому, что Москва лишь еще только начала восстанавливать свои позиции в Африке после почти четверти века отсутствия вследствие итогов распада СССР. В 70е годы ХХ века на СССР замыкалось свыше 36% внешней торговли африканских стран.
Во-вторых, геополитический кризис США и Евросоюза ведет к ослаблению не только их международного влияния, но и торгово-экономических возможностей. Тем самым формируется пустота, постепенно заполняемая Россией. Сейчас, в первую очередь, в наиболее выгодных, но узких по деньгам и направлениям, нишах.
Иными словами, сегодня 51,7% внешней торговли большинства стран Африки сохраняет ориентацию на Евросоюз, 25,8% - на Китай, 10,2% - на Индию, 8,6% - на США, и только 3,7% - на Россию.
Расклад может показаться малоперспективным, хотя в действительности ситуация как раз открывает широкие возможности для РФ. Первоначальных причин две.
Во-первых, картина складывается потому, что Москва лишь еще только начала восстанавливать свои позиции в Африке после почти четверти века отсутствия вследствие итогов распада СССР. В 70е годы ХХ века на СССР замыкалось свыше 36% внешней торговли африканских стран.
Во-вторых, геополитический кризис США и Евросоюза ведет к ослаблению не только их международного влияния, но и торгово-экономических возможностей. Тем самым формируется пустота, постепенно заполняемая Россией. Сейчас, в первую очередь, в наиболее выгодных, но узких по деньгам и направлениям, нишах.
Однако тот факт, что объем российско-африканской торговли за 5 лет удвоился (2013 – 9,9 млрд долл, 2018 – 20,2 млрд долл),
причем, доля продовольствия и промышленных товаров в нем уже превзошла объем поставок оружия в Алжир и Египет, указывает на весьма большие перспективы. Но их реализация требует огромной и кропотливой работы.
Основными торговыми партнерами РФ в 2018 году были арабоязычные страны Северной Африки — Египет (7,7 млрд долл), Алжир (4,6 млрд долл), Марокко (1,5 млрд) и Тунис (821 млн долл). Среди остальных выделялась лишь ЮАР (1,1 млрд. долл).
Россия в основном поставляет в Африку вооружение и продовольствие, а взамен получает полезные ископаемые и пищевую продукцию. По данным SIPRI Египет в 2013-2018 годах купил российского вооружения на 2,2 млрд, Алжир — на 4,5 млрд. При этом годовой объем закупок оружия в случае с Египтом у России вырос практически с нуля в 2013 году до 813 млн долл. в 2018-м, в случае с Алжиром — почти в 5 раз, до 1,2 млрд долл.
Кроме них российские компании реализуют энергетические проекты в Эфиопии, Республике Конго, Экваториальной Гвинее, Марокко и Южном Судане и расширяют торговлю с Анголой, Мозамбиком и Зимбабве. Например, «РусАл» в Гвинее добывает 60% всех им используемых бокситов.
Основными торговыми партнерами РФ в 2018 году были арабоязычные страны Северной Африки — Египет (7,7 млрд долл), Алжир (4,6 млрд долл), Марокко (1,5 млрд) и Тунис (821 млн долл). Среди остальных выделялась лишь ЮАР (1,1 млрд. долл).
Россия в основном поставляет в Африку вооружение и продовольствие, а взамен получает полезные ископаемые и пищевую продукцию. По данным SIPRI Египет в 2013-2018 годах купил российского вооружения на 2,2 млрд, Алжир — на 4,5 млрд. При этом годовой объем закупок оружия в случае с Египтом у России вырос практически с нуля в 2013 году до 813 млн долл. в 2018-м, в случае с Алжиром — почти в 5 раз, до 1,2 млрд долл.
Кроме них российские компании реализуют энергетические проекты в Эфиопии, Республике Конго, Экваториальной Гвинее, Марокко и Южном Судане и расширяют торговлю с Анголой, Мозамбиком и Зимбабве. Например, «РусАл» в Гвинее добывает 60% всех им используемых бокситов.
Отсюда возникает ряд проблем, вызванных попыткой проведения российской экономической экспансии в африканских странах по правилам традиционной европейской колониальной модели. Она предусматривает поддержку действующей власти в любой стране просто потому, что та является действующей официально, даже если власть буквально сидит на штыках. Лишь бы только она выражала готовность соглашаться подписывать контракты на разработку имеющихся запасов природных ископаемых.
В ряде случаем действующие государственные институты нам даже удается стабилизировать, но как правило прочность политической конструкции в целевых странах остается низкой. С одной стороны, ввиду пока еще низкого развития социально-государственных институтов в странах Африки.
При наличии там привычных внешних атрибутов власти (герб, гимн, институт всенародных выборов, президент, парламент, верховный суд и т.п.) в большинстве своем устройство общества, а потому и государства, остается клановым, а местами даже близким к родоплеменному. Вследствие чего, государственные посты занимаются выходцами из победившего клана, которые стремится использовать контроль над властью в пользу только своего обогащения.
В ряде случаем действующие государственные институты нам даже удается стабилизировать, но как правило прочность политической конструкции в целевых странах остается низкой. С одной стороны, ввиду пока еще низкого развития социально-государственных институтов в странах Африки.
При наличии там привычных внешних атрибутов власти (герб, гимн, институт всенародных выборов, президент, парламент, верховный суд и т.п.) в большинстве своем устройство общества, а потому и государства, остается клановым, а местами даже близким к родоплеменному. Вследствие чего, государственные посты занимаются выходцами из победившего клана, которые стремится использовать контроль над властью в пользу только своего обогащения.
И когда это удается, остальные кланы тут же прибегают к сепаратизму в надежде «пирог переделить», а еще лучше, суметь отобрать его полностью себе.
Что делает их крайне чувствительными к посулам «конкурентов». Примером тому могут служить Центральноафриканская республика, Мозамбик и Судан.
Это формирует опасность для России оказаться втянутой в совершенно ей не нужные внутренние гражданские, религиозные или этнические разногласия, исключающие перспективу масштабных долгосрочных вложений, позволяющих претендовать на еще более долгосрочные прибыли.
Нельзя сказать, что стратегия поддержки официально признанных властей в африканских странах неверна полностью, однако следует признать, что активное экономическое сотрудничество из 55 стран в Африке у России налажено лишь с 8, в то время как, в той или иной форме, контингенты военных советников присутствуют в 32. Из которых 16, в Центральной Африке, российской торговлей почти не охвачены.
Это формирует опасность для России оказаться втянутой в совершенно ей не нужные внутренние гражданские, религиозные или этнические разногласия, исключающие перспективу масштабных долгосрочных вложений, позволяющих претендовать на еще более долгосрочные прибыли.
Нельзя сказать, что стратегия поддержки официально признанных властей в африканских странах неверна полностью, однако следует признать, что активное экономическое сотрудничество из 55 стран в Африке у России налажено лишь с 8, в то время как, в той или иной форме, контингенты военных советников присутствуют в 32. Из которых 16, в Центральной Африке, российской торговлей почти не охвачены.
Например, товарооборот с Намибией едва достигает 15 млн долларов. Столь же мизерны объемы с Кенией или Нигерией.
Также важно отметить, что процесс вытеснения (или замещения) европейских и американских сырьевых добывающих компаний в африканских странах, хоть в целом и происходит, его темпы не слишком высоки и не могут быть серьезно интенсифицированы в ближнесрочной перспективе.
Его результат уже вызывает растущее сопротивление, выливающееся, как в попытки дестабилизации государственных конструкций самих африканских стран, так и в усилении действий по блокированию любых доступных зарубежных «российских» капиталов. А в текущих условиях вести международный бизнес без использования западной финансовой инфраструктуры крайне затруднительно.
Его результат уже вызывает растущее сопротивление, выливающееся, как в попытки дестабилизации государственных конструкций самих африканских стран, так и в усилении действий по блокированию любых доступных зарубежных «российских» капиталов. А в текущих условиях вести международный бизнес без использования западной финансовой инфраструктуры крайне затруднительно.
Китаю делать это удается потому, что Пекин избрал для «африканского бизнеса» всего три ключевых направления.
Первое – формирование в странах с подходящим климатом простой продовольственной базы, т.е. использования местного населения в простых и понятных им традиционных процессах земледелия. Мало чувствительных к политическому вмешательству.
Условно говоря, мой прадед выращивал бананы, мой дед выращивал бананы, мой отец выращивал бананы, их выращиваю и я. И нет никакой разницы – кому продавать урожай, главное чтобы его удавалось продавать в имеющемся объеме. А кроме китайцев его в мире столько не покупает больше никто. Поэтому с Китаем сотрудничать нужно при любой власти.
Второе – власти КНР предоставляют местным правительствам большие объемы кредитов для инфраструктурного развития (дороги, мосты, линии электропередач и т.п.), но при этом львиная доля работ осуществляется руками китайских рабочих, с применением китайской техники, китайского оборудования и не мене чем на две трети из материалов китайского происхождения.
То есть физические деньги в страны почти не попадают, а получающийся на выходе «продукт» не принадлежит Китаю и не требует какой бы то ни было защиты от попыток его «отобрать». Зато на правительствах повисают долгосрочные долги, возврат которых превращается в долгосрочный (до 49 – 50 лет) источник поступления дохода.
Третье – Китай предлагает странам-заемщикам любопытную, так называемую «пакистанскую» модель помощи в погашении долгов. В виде получения права организации местных бизнесов под льготные налоговые ставки.
Так, получив от пакистанского правительства разрешение на создании возле порта Гвадар свободной экономической зоны, Пекин взял на себя обязательство отчислять Пакистану фиксированную сумму «налогов» деньгами, а также ежегодно засчитывать «в погашение» задолженности по китайским кредитам (в том числе на модернизацию порта Гвадар) также фиксированную сумму.
При этом весь реальный объем и характер торговли в этой СЭЗ остается для Пакистана непрозрачным. Сколько и какие налоги Китай с нее собирает в действительности – неизвестно.
Все перечисленное в сумме дает на бумаге огромный оборот, но по факту требует значительно меньшего объема реальных перечислений «живыми деньгами», что затрудняет западным финансовым институтам попытки их блокирования или, тем более, перехвата.
Индийская модель сотрудничества с Африкой носит принципиально иной характер. Правда, она ориентирована в основном на ЮАР и соседние с ней страны, входящие в Южноафриканский экономический союз (включающим еще Ботсвану, Лесото, Свазиленд и Намибию). Индия выступает ключевым поставщиком промышленных, но, относительно мирового уровня цен, дешевых товаров.
Так, в 2017 году в первой десятке наименований индийского импорта в ЮАР составили (в долл. США): минеральное топливо, в том числе нефть – 927,3 млн., транспортные средства – 640,4 млн., фармацевтические товары – 493,3 млн, продукция машиностроения – 203 млн, продукция органической химии – 158,2 млн, зерновые 125,8 млн, электроника – 110 млн, стальной прокат и сталь 117,7 млн.
Условно говоря, мой прадед выращивал бананы, мой дед выращивал бананы, мой отец выращивал бананы, их выращиваю и я. И нет никакой разницы – кому продавать урожай, главное чтобы его удавалось продавать в имеющемся объеме. А кроме китайцев его в мире столько не покупает больше никто. Поэтому с Китаем сотрудничать нужно при любой власти.
Второе – власти КНР предоставляют местным правительствам большие объемы кредитов для инфраструктурного развития (дороги, мосты, линии электропередач и т.п.), но при этом львиная доля работ осуществляется руками китайских рабочих, с применением китайской техники, китайского оборудования и не мене чем на две трети из материалов китайского происхождения.
То есть физические деньги в страны почти не попадают, а получающийся на выходе «продукт» не принадлежит Китаю и не требует какой бы то ни было защиты от попыток его «отобрать». Зато на правительствах повисают долгосрочные долги, возврат которых превращается в долгосрочный (до 49 – 50 лет) источник поступления дохода.
Третье – Китай предлагает странам-заемщикам любопытную, так называемую «пакистанскую» модель помощи в погашении долгов. В виде получения права организации местных бизнесов под льготные налоговые ставки.
Так, получив от пакистанского правительства разрешение на создании возле порта Гвадар свободной экономической зоны, Пекин взял на себя обязательство отчислять Пакистану фиксированную сумму «налогов» деньгами, а также ежегодно засчитывать «в погашение» задолженности по китайским кредитам (в том числе на модернизацию порта Гвадар) также фиксированную сумму.
При этом весь реальный объем и характер торговли в этой СЭЗ остается для Пакистана непрозрачным. Сколько и какие налоги Китай с нее собирает в действительности – неизвестно.
Все перечисленное в сумме дает на бумаге огромный оборот, но по факту требует значительно меньшего объема реальных перечислений «живыми деньгами», что затрудняет западным финансовым институтам попытки их блокирования или, тем более, перехвата.
Индийская модель сотрудничества с Африкой носит принципиально иной характер. Правда, она ориентирована в основном на ЮАР и соседние с ней страны, входящие в Южноафриканский экономический союз (включающим еще Ботсвану, Лесото, Свазиленд и Намибию). Индия выступает ключевым поставщиком промышленных, но, относительно мирового уровня цен, дешевых товаров.
Так, в 2017 году в первой десятке наименований индийского импорта в ЮАР составили (в долл. США): минеральное топливо, в том числе нефть – 927,3 млн., транспортные средства – 640,4 млн., фармацевтические товары – 493,3 млн, продукция машиностроения – 203 млн, продукция органической химии – 158,2 млн, зерновые 125,8 млн, электроника – 110 млн, стальной прокат и сталь 117,7 млн.
Выводы.
Африканский континент остается последним доступным пространством для российской экономической экспансии, которая, учитывая складывающиеся в мире геополитические перспективы и тенденции, является единственным способом формирования собственного устойчивого самодостаточного кластера. Создание которого может обеспечить завоевание Россией достойного места в следующем раунде глобальной геополитической конкуренции, в перспективе к 2030–2050 годам.
Перспективный объем российско-африканской торговли, за счет замещения в первую очередь европейских, далее – американских, конкурентов, в случае успеха, может достичь 300–350 млрд долл в год, что 17,5 раз превышает текущие торговые объемы РФ со странами Африки, а также может в 2 раза снизить зависимость России от торговли с Западом.
При грамотной линии на развитие сотрудничества, особенно в варианте формирования торгового пространства на условиях, аналогичных (или близких к) форме Всеобъемлющего регионального экономического партнерства, в перспективе 10–15 лет возможно создание экономического кластера с суммарным ВВП около 4,5 трлн долларов, в котором Россия будет обладать неоспоримым финансовым и технологическим превосходством, а значит естественным образом замыкать на себя местные экономические процессы.
Российская стратегия освоения Африки должна учитывать, а то и прямо копировать, наиболее выигрышные элементы китайской и индийской линии. От первой следует взять «инфраструктурную» часть и механизм «облегченного обслуживания долга», от второй – ставку на предоставление африканским странам необходимых им транспорта и оборудования, пусть и не столь продвинутых, как западное, но по куда более конкурентоспособным ценам. Особенно в части сельскохозяйственной техники.
Это позволит одновременно создать огромный рынок сбыта для российских технических товаров, получить финансовый источник их дальнейшего совершенствования и разработки новых технологий, а также сформировать представление о России, как о весьма привлекательном «третьем» варианте Цивилизации, принципиально (и в лучшую сторону) отличающемся как от «американского Запада» (в том числе его европейской составляющей), так и от Китая.
Перспективный объем российско-африканской торговли, за счет замещения в первую очередь европейских, далее – американских, конкурентов, в случае успеха, может достичь 300–350 млрд долл в год, что 17,5 раз превышает текущие торговые объемы РФ со странами Африки, а также может в 2 раза снизить зависимость России от торговли с Западом.
При грамотной линии на развитие сотрудничества, особенно в варианте формирования торгового пространства на условиях, аналогичных (или близких к) форме Всеобъемлющего регионального экономического партнерства, в перспективе 10–15 лет возможно создание экономического кластера с суммарным ВВП около 4,5 трлн долларов, в котором Россия будет обладать неоспоримым финансовым и технологическим превосходством, а значит естественным образом замыкать на себя местные экономические процессы.
Российская стратегия освоения Африки должна учитывать, а то и прямо копировать, наиболее выигрышные элементы китайской и индийской линии. От первой следует взять «инфраструктурную» часть и механизм «облегченного обслуживания долга», от второй – ставку на предоставление африканским странам необходимых им транспорта и оборудования, пусть и не столь продвинутых, как западное, но по куда более конкурентоспособным ценам. Особенно в части сельскохозяйственной техники.
Это позволит одновременно создать огромный рынок сбыта для российских технических товаров, получить финансовый источник их дальнейшего совершенствования и разработки новых технологий, а также сформировать представление о России, как о весьма привлекательном «третьем» варианте Цивилизации, принципиально (и в лучшую сторону) отличающемся как от «американского Запада» (в том числе его европейской составляющей), так и от Китая.
Предложения.
Достижение целей, сформулированных в предыдущем разделе возможно следующими способами:
Во-первых, разделением всех, действующих и потенциальных, партнеров среди африканских стран на две четкие категории: тех, где местные государственные институты достаточно прочны и общий социальный баланс в правящих элитах отражают, и тех, где таковой еще требует создания.
В первой группе сосредоточить усилия на продвижении инфраструктурных проектов, позволяющих быстро и ощутимо почувствовать осязаемые преимущества сотрудничества с Россией, по сравнению с тем, что могут предложить США, Европа или Китай.
Во второй – использовать «сирийский опыт» нахождения устойчивого политического и экономического баланса интересов местных элитарных групп для обеспечения достижения внутреннего мира, как основы для повышения уровня жизни местного населения.
При этом в обоих случаях России не следует брать на себя военную функцию в разрешении спорных вопросов. Мы лишь консультируем, обучаем и выступаем беспристрастным третейским судьей, а не воюем на чье-либо одной стороне.
Во-вторых, необходимо расширять объем и масштаб развития местной инфраструктуры, как логистической, так и производственной. В особенности развивать местное сельское хозяйство, которое позволит одновременно решить три задачи:
обеспечить местное население собственным продовольствием (что особенно актуально для Центральной и Южной Африки, как в плане самого продовольствия, так и в виде создания рабочих мест там);
сформировать рынок сбыта рынок сбыта для продукции российского машиностроения (особенно транспортного, сельскохозяйственного и перерабатывающего оборудования);
и создать для местных заемщиков возможность расплачиваться по займам «по китайской модели».
Важно также понимать, что помимо дорог и электростанций, Африка сегодня крайне нуждается в развитии средств связи, в том числе интернета. Что может служить прекрасным рынком для российских «мобильных компаний». Также по двум направлениям: строительства наземной инфраструктуры мобильной сети и развертывания собственной российской орбитальной группировки спутникового интернета, аналогичного британской сети OneWeb и американской Starlink.
Что создаст мощный толчок к развитию российской космонавтики, космической отрасли (выпуск носителей и самих спутников), а также производства отечественной элементной базы.
В дополнение к этому продвижение российского интернета в африканских странах послужит отличной платформой продвижения и российской технологии крипторубля, способствуя, как ее развитию в целом, так и возможности России (и африканских стран, а также государств из других регионов) ускорить выход из долларовой финансовой системы, а значит и снизив возможности Запада (в первую очередь США) по санкционному давлению.
В-третьих, опять же по примеру Китая, строить развитие торговли не только в рамках прямых проектов формата «ваше сырье за наши деньги», но и способствовать формированию в странах пребывания особых экономических зон под российским управлением, для расширения мелкого и среднего бизнеса.
Тем самым одновременно продвигая как бизнес-процессы, так и позитивный образ России в целом. Расширяя масштаб обучения потребных этим странам специалистов (в особенности технических и управленцев) в российских ВУЗах. Вместе с созданием местных рабочих кадров занимаясь форматированием и местной элиты.
Во-первых, разделением всех, действующих и потенциальных, партнеров среди африканских стран на две четкие категории: тех, где местные государственные институты достаточно прочны и общий социальный баланс в правящих элитах отражают, и тех, где таковой еще требует создания.
В первой группе сосредоточить усилия на продвижении инфраструктурных проектов, позволяющих быстро и ощутимо почувствовать осязаемые преимущества сотрудничества с Россией, по сравнению с тем, что могут предложить США, Европа или Китай.
Во второй – использовать «сирийский опыт» нахождения устойчивого политического и экономического баланса интересов местных элитарных групп для обеспечения достижения внутреннего мира, как основы для повышения уровня жизни местного населения.
При этом в обоих случаях России не следует брать на себя военную функцию в разрешении спорных вопросов. Мы лишь консультируем, обучаем и выступаем беспристрастным третейским судьей, а не воюем на чье-либо одной стороне.
Во-вторых, необходимо расширять объем и масштаб развития местной инфраструктуры, как логистической, так и производственной. В особенности развивать местное сельское хозяйство, которое позволит одновременно решить три задачи:
обеспечить местное население собственным продовольствием (что особенно актуально для Центральной и Южной Африки, как в плане самого продовольствия, так и в виде создания рабочих мест там);
сформировать рынок сбыта рынок сбыта для продукции российского машиностроения (особенно транспортного, сельскохозяйственного и перерабатывающего оборудования);
и создать для местных заемщиков возможность расплачиваться по займам «по китайской модели».
Важно также понимать, что помимо дорог и электростанций, Африка сегодня крайне нуждается в развитии средств связи, в том числе интернета. Что может служить прекрасным рынком для российских «мобильных компаний». Также по двум направлениям: строительства наземной инфраструктуры мобильной сети и развертывания собственной российской орбитальной группировки спутникового интернета, аналогичного британской сети OneWeb и американской Starlink.
Что создаст мощный толчок к развитию российской космонавтики, космической отрасли (выпуск носителей и самих спутников), а также производства отечественной элементной базы.
В дополнение к этому продвижение российского интернета в африканских странах послужит отличной платформой продвижения и российской технологии крипторубля, способствуя, как ее развитию в целом, так и возможности России (и африканских стран, а также государств из других регионов) ускорить выход из долларовой финансовой системы, а значит и снизив возможности Запада (в первую очередь США) по санкционному давлению.
В-третьих, опять же по примеру Китая, строить развитие торговли не только в рамках прямых проектов формата «ваше сырье за наши деньги», но и способствовать формированию в странах пребывания особых экономических зон под российским управлением, для расширения мелкого и среднего бизнеса.
Тем самым одновременно продвигая как бизнес-процессы, так и позитивный образ России в целом. Расширяя масштаб обучения потребных этим странам специалистов (в особенности технических и управленцев) в российских ВУЗах. Вместе с созданием местных рабочих кадров занимаясь форматированием и местной элиты.
Источник:
Ссылки по теме:
- Грета, проснись: они приготовились сжигать народную нефть в России, за ненадобностью!
- Тарзану нашли работу с "элитными тёлками"
- Россиянин купил продукты по чеку 2007 года и удивился росту инфляции в стране
- Вассерман не сомневается в территориальном возрождении СССР по окончании пандемии
- COVID-19 заставил правительство ускорить приватизацию остатков госсобственности
Новости партнёров
реклама
.jpg)
Читал мемуары одного из приватизаторов ,так вот он признался ,что Советский Союз ,был далеко не "благотворительной страной " ..В обмен на помощь военную и т.д. Нам предоставляли земли и концессии с богатыми природными ресурсами ВСЕ официально и по международному праву ..Имеется куча документов на собственность ,но их просто не подымают и в суды не подают ..А некоторые этим пользуются прохиндеи .
А если еще поднять права Российской империи (Россия ,является преемником _),с долгами Царизма мы расплатились .. А вот с нами никто не торопиться делиться ..
Иерусалим и земли на 50% были куплены Россией и РПЦ ..Когда расчет будет "господа" ?
Мы с вами по полной расплатились ,помните Царские облигации и т.д. ВСЕ выплатили и даже долги Достоевского в казино закрыли с процентами ..Ай яй не порядочно как то ..
А в Африке ,если предъявим документы о собственности и прочее ..Да уж Россия щедрая душа